Редакция сайта «Евразийское развитие» продолжает обсуждение различных аспектов евразийской интеграции с экспертами стран региона. Сегодня мы публикуем интервью с академиком Академии наук Республики Таджикистан, доктором экономических наук Нуритдином Каюмовым
Нуритдин Каюмович, в последние месяцы много говорят о росте региональной роли Шанхайской организации сотрудничества в регионе Центральной Азии. Насколько эти разговоры экономически состоятельны?
Если говорить о прошедшем в Душанбе саммите ШОС, это серьезный шаг вперед по сравнению с предыдущими этапами. Раньше много говорили, что ШОС, как СНГ и другие интеграционные образования на постсоветском пространстве, — это аморфное объединение. Судя по всему, этот период завершился.
Китайско-таджикское соглашение о газопроводе — это, конечно, шаг вперед. Особенно, если понимать его фактически многосторонний формат, захватывающий и Узбекистан, и Кыргызстан, и Таджикистан.
Но вообще сотрудничество, в том числе — в рамках ШОС, основывается на двусторонних отношениях. И это, конечно, малоэффективно.
Думаю, что при желании и политической воле можно найти механизмы развития этого пространства, как в формате ШОС, так и в формате других интеграционных объединений.
Но ситуация сегодня очень сложная. В том числе — в том, что касается политической воли наших лидеров. В свое время импортные поставки из Узбекистана в Таджикистан занимали 2 — 3 место в торговле Таджикистана, после России и Казахстана. Однако сегодня эти товарные потоки доведены до нуля! Вообще структура нашей торговли с Узбекистаном складывалась такой, что мы больше ввозили продуктов, чем вывозили. Сегодня импорт сведен практически к нулю. И это, безусловно, по политическим причинам, из-за недопонимания друг друга, в первую очередь. Причем, это затрагивает не только высокую политику, но и простых людей — формируется образ «врага» в лице Узбекистана. Хотя это в свое время была самая близкая нам республика.
Аналогично — есть напряженность в отношениях с Киргизией. Хотя здесь уже в большей степени по инициативе и вине нашего северного соседа.
Одним словом, у нас не хватает единства и общности. Но мы должны помогать друг другу, торговать, развиваться вместе. На это и должна быть направлена многосторонняя дипломатия.
А в чем экономический смысл роста региональной роли Китая в этих условиях?
Китай, безусловно, является в настоящее время самой динамичной силой в регионе Центральной Азии. Но это имеет не только положительные стороны.
Китай действует методично и выставляет жесткие условия сотрудничества. Ни для кого не являются секретом территориальные вопросы таджикско-китайских отношений. У меня есть информация, что китайцы рассматривают Восточный Памир, а это до 40% территории Горного Бадахшана, в качестве потенциально своей территории.
С точки зрения экономической стратегии у китайской экспансии есть два главных недостатка.
Во-первых, инвестиции Китая, его кредиты, ориентированы на развитие инфраструктуры, а не реального сектора. Эти инфраструктуры удовлетворяют те или иные потребности Китая, но рабочих мест практически не создают, системного эффекта на экономику Таджикистана не оказывают.
Во-вторых, китайские деньги — это всегда связанные деньги по формуле «финансы плюс рабочая сила», что прямо противоречит интересам Таджикистана, который обладает избыточной рабочей силой и ищет пути ее оптимального применения.
Какова перспектива экономической интеграции с Россией, с Евразийским союзом? Какой может быть роль Таджикистана?
Ну, во-первых, важно подчеркнуть, что речь идет пока именно о перспективе. К сожалению, Таджикистан, Узбекистан пока не участвуют в проекте Евразийского экономического союза.
Именно Россия и Казахстан могут стать главными организаторами образовательной программы для Таджикистана.
Но если смотреть в будущее, то можно отметить следующее. Любая страна развивается на базе тех ресурсов и факторов, которые составляют ее важнейшее естественное преимущество.
В этом смысле главным ресурсом для Таджикистана является рабочая сила. Сегодня мы что экспортируем? Малообразованную, малограмотную, неквалифицированную рабочую силу. По сути — сырье. Эти люди не могут часто даже работать электриком или плотником.
А необходимо перейти к созданию человеческого капитала и его экспорту — давать людям образование, специальности, делать их более квалифицированными. Сами мы это сделать не в состоянии. У нас просто нет необходимого количества грамотных специалистов для того, чтобы организовать такую учебу. Поэтому нам нужна помощь России, прежде всего, а также Казахстана. Именно Россия и Казахстан могут стать главными организаторами образовательной программы для Таджикистана.
В свое время Нурсултан Назарбаев в 2010 году призвал российские предприятия участвовать в решении стратегической задачи строительства инновационной экономики Казахстана. Затем, в 2013 году, уже при президентстве Владимира Путина, казахстанский лидер подтвердил заинтересованность в таком сотрудничестве. И такая последовательность дает свои плоды в виде экономического развития.
Нам нужно умеренное, рациональное использование водно-энергетических ресурсов.
Второе наше преимущество — энергетические ресурсы. Это наше естественное преимущество. Да, здесь есть определенные противоречия с Узбекистаном. Но ведь в свое время, в советский период большинство гидроэнергетических проектов были разработаны в самом Ташкенте! Те же Рогун, Нурек. В советские времена все это функционировало без особых проблем, потому что была система регулирования водопользования: когда надо было дать больше воды летом для полива хлопчатника, нам поступал соответствующий приказ и мы его выполняли. Да, это были какие-то потери, но в целом это было выгодно. Аналогичный механизм нужно выработать и по Рогуну, привлечь Узбекистан к строительству и эксплуатации этой станции.
А вместо этого — что получается? При поддержке американцев в ведомства приходят малограмотные специалисты, которые заявляют, что Таджикистан в ближайшее время построит более 70 ГЭС различной мощности. Они вообще думают, что говорят?! Это же радикальное изменение климатических условий — резкий рост испарений из-за увеличения площади поверхности. Они напугали узбеков этим, потому что это резкое изменение режима стока вод. Это пример того, как не надо делать.
Нам нужно умеренное, рациональное использование водно-энергетических ресурсов.
Еще одна специализация — это, конечно, минеральные ресурсы. В советское время в Таджикистане были построены крупнейшие горно-обогатительные комбинаты. Они работали в кооперации с российскими, украинскими предприятиями. А сегодня эти связи разорваны. Нет потребителя, нет производства. Есть большое количество неразработанных месторождений. На севере страны — крупнейшие месторождения серебра, других металлов. Огромное количество месторождений в Горном Бадахшане. Все это можно и нужно разрабатывать.
Наконец, еще одна специализация — это агропромышленное производство. В свое время мы в Таджикистане доводили производства хлопка-сырца до одного миллиона тонн. Сейчас это потеряно и нужно вкладываться, чтобы это восстанавливать. Сейчас уже мы у китайцев вынуждены учиться тому, как выращивать хлопок. Это никуда не годится.
Аналогично — по продовольствию. Природно-климатические условия прекрасные. Но нет инвестиций в сельское хозяйство. В результате мы теряем российский рынок — по всем статьям. Может быть, ситуация с санкциями позволит как-то изменить эту картину, но понятно, что сам по себе процесс не сдвинется. Нужны управленческие решения и их реализация.
Но самое главное, самое эффективное во всех смыслах для Таджикистана — это, конечно, образовательные программы, которые позволили бы резко повышать общую грамотность молодежи, давать ей профессию, специальности. Здесь крайне необходимо содействие России — и специалистами, и финансами.
Поэтому надо менять политику. Мы в первой половине